Яд Минувшего. Часть 1 - Страница 67

— Она нашла меня в Сакаци, — признался Робер, — и она не была человеком…

— Мир Кабиохов полон творений Его. — Енниоль не казался удивленным. — Но уверен ли блистательный, что видел зеленоглазую Лауренсию, а не лицо ее?

Уверен ли он? Странная красавица приходила в снах, о которых никому не расскажешь.

— Не знаю. — Эпинэ привычно тронул браслет. — Я уехал из Сакаци на Осенний Излом и взял с собой Вицу — алатку из замка. В горах за нами погналась какая-то нечисть, Вица стала Лауренсией, а потом не знаю кем.

— Черная Алати полна прошлым, а прошлое хочет стать настоящим, — вздохнул достославный. — Ты думал о зеленоглазой, и она пришла. Если б ты думал о другой, она б тоже появилась, но Ночь Луны разбивает стекло обмана.

А конские копыта ломают лунный лед, и что остается? Пустота… Откуда взялось это подлое чувство? Совсем как на Саграннской дороге, но тогда он был болен, а теперь? Горная лихорадка не возвращается, не должна возвращаться…

— Сын моего отца слышит шум и топот, — голос Енниоля слегка дрогнул.

Эпинэ глянул в окно: в ворота неторопливо вливался королевский кортеж.

3

— У тебя укромное местечко найдется? — Альдо весело улыбался, но голос был раздраженным и озабоченным. — Я бы пригласил тебя на прогулку, но вряд ли твоей лихорадке это понравится.

— Я здоров, — ляпнул Робер и тут же поправился: — То есть почти здоров. Дня через три отправлюсь в Надор, если ты, разумеется, не возражаешь.

— Не терпится повесить на шею камень? — Альдо вне себя, и неважно почему. Пока Его Величество не остынет, о долгах и гоганах лучше не заикаться.

— Предпочитаю казнь без отсрочек, — повторил чью-то пошлость Робер, — говорю тебе как королю.

— Главное, первую ночь пережить, — хмыкнул Альдо, — потом сплавишь супругу в Эпинэ и езжай к своей баронессе, сколь душе и клинку угодно…

— Стой, — окликнул Робер, поворачивая ключ, — пришли.

— Куда? — не понял сюзерен. — Ты же вроде наверху угнездился.

— Ты не баронесса, чтоб тащить тебя в спальню. А что, во дворце уединиться совсем не получается?

— Кошки его знают. — Сюзерен с любопытством оглядел «Маршальский кабинет» и поморщился: — Ты бы шпалеры сменил, что ли… Предки — это хорошо, но дрались они у тебя не под теми знаменами.

— Руки не доходят. — Эпинэ подвинул кресла так, чтоб реющий над головой Рене «Победитель Дракона» не лез в королевские глаза. — Да и не заходит сюда никто. Я или в жилых комнатах, или внизу с вояками.

— Я пришлю тебе парочку гальтарских шпалер, — Альдо бухнулся в кресло и протянул ноги к камину, — с птичками. Закатные твари, так бы и убил кого-нибудь…

— Ну и убей. — Сегодня разговора не выйдет, а через шесть дней он и не потребуется. — Кракла, к примеру, он косой. Вино будешь?

— Спрашиваешь. — Альдо провел рукой по лицу. — Я устал как собака. А Кракла ты не трогай, он мне нужен… Эх, попадись мне Суза-Муза!

— Так ведь попался уже. — Красное вино напомнило о «франимском виноторговце» и времени, когда они не убивали. — Или ты не об Удо?

— О Медузе, — огрызнулся Альдо. — Эта скотина прислала мне ультиматум! Сунула в бумаги, до которых руки не доходили, сегодня взялся — и на тебе! Теперь понимаешь, почему я к тебе подался? Леворукий его знает, как эта тварь входит и выходит.

— Подземный ход? — предположил Иноходец. — Во дворце должен быть подземный ход.

Альдо вытянул ноги, белые сапоги были в грязи. Значит, злился и гнал галопом.

— Я велел Мевену с Рокслеем простучать стены в Ночном крыле, — Его Величество потер щеку, — и потрясти архитекторов, а пока придется помалкивать.

— А не могло оно со времен Удо заваляться? — предположил Эпинэ. — Какой бокал на тебя смотрит?

— Дальний. Медуза сунул послание в письмо Спрута: я просил его прислать песню, которую ты на коронации орал. Придд прислал, это было после того, как Удо взяли. Робер, у меня голова кругом идет… Это не ты, не Дикон, не Придд, не Матильда со своим псарем и не Мевен. Все! Остальным не верю.

— Не веришь Дугласу и веришь Придду? — Зря он польстился на кэналлийское, кэналлийское будоражит память, но вина из Эпинэ еще горше.

— Удо тоже казался другом, а потом его на чем-то прихватили. — Сюзерен поморщился, словно «Змеиная кровь» оказалась кислой. — Анаксы не могут верить, только думать и знать. Ты был болен, Придд во дворец носа не кажет, а у Дикона ума не хватит. Ладно, кого ты ко мне притащить собрался?

— Давай сперва с Надором решим. — Только б достославный сидел там, где сидит. — Ты меня отпускаешь? Хочу до конца Ветров обернуться, а с гарнизоном Карваль управится.

— Коротышка у тебя толковый, — согласился Его Величество, — но поедешь ты не через три дня, а через десять.

— Я здоров.

— Врешь ты все, — припечатал Альдо. — Но дело не в лихорадке. Ты мне нужен в суде.

— В суде? — зачем-то переспросил Иноходец. — Ты не передумал?

Альдо Первый Ракан досадливо сморщился:

— Эта тварь в Багерлее вяжет меня по рукам и ногам, и потом, я дал слово Посольской палате.

— Ты начал обещать еще в Агарисе. — Пусть не столь громко, но более страшно. — Послам своей очереди ждать и ждать, а суд над Алвой нас не украсит.

— Робер, — сюзерен допил вино и теперь вертел в руках пустой бокал, — я много думал. Гораздо больше, чем ты можешь предположить. Все великие державы начинались с похорон.

Эрнани Святой закопал Золотую Анаксию. Золотую Империю зарыли Гайифа с Уэртой, а Талигойю — Оллар. Я хочу раз и навсегда похоронить Талиг, а для этого нужны суд и приговор. Без этого эсперадоры и «павлины» решат, что я на троне по их милости. Сейчас они меня признали, но, когда я пошлю их к кошкам, а я пошлю, вспомнят про Золотой Договор и олларского щенка… Подлил бы, что ли!